их просьб, но после их просьб это произошло наверняка.
Стивен покинул кабинет главного врача. Совсем скоро он снова погрузился в своё бесконечное нутро. Трудом абстрагировавшись от всех лишних раздражителей, парень мог видеть перед собой того самого… Гостя.
Наркотическая ломка оказалась ничем. Парень не мог спокойно дышать. Ему хотелось ещё. Он жаждал встречи, он жаждал утра, перескакивая через ночь. Ему не терпелось снова открыть книгу и увидеть в ней росчерки чернил.
Он мастер головы ломать
Обычный, белый лист.
Скорее, топтаный ногами,
Играет стадными судьбами,
Чернильным росчерком побит
Стивен пугал сам себя. Он не раз за день ловил себя на мысли о том, как он выглядит со стороны.
Сидит себе, вполне обычный обыватель клиники для душевнобольных. Его одержимый книгой взгляд накрепко прикован к точно накрахмаленным страницам. Их порочит — очищает — лишь слово Гость и предшествующее ему послание с известным нам содержимым.
Сколько перед ней перспектив, возможностей, ведь она без малого чиста. Творить можно целые вселенные — персональные, самые подходящие для себя, самые близкие себе.
Что на ней оставит движение кисти? Неизвестно.
Неизвестность — прекрасное поле для полёта фантазии.
Его глаза — его тот самый взгляд — неизвестные, дикие, но глядящие так, будто это глаза опекуна.
Кто он? Что нас с ним связывает?
Стивен досиделся в саду то той самой поры, пока он не нашёл в книге то, чего в ней вовсе не было. Он разволновался и вполне себе убедительно доказал то, что эти события могли оказаться обыкновенным, не имеющим ничего важного сном. Полёт больной фантазии. Последней каплей стало то, что парень понемногу начал убеждать себя в том, что у него попросту едет крыша. Ведь не попадают сюда люди ни с того, ни с сего.
Одёрнувшись, уйдя с тропы, что ведёт русло мысли в дебри, парень осознал, что он прожёг в саду полный день. Его даже не кинулись во время обеда. Может и кинулись, может его и звали, но он ничего не видел и не слышал. Всё внимание было уделено другим вещам.
Снова палата, снова кушетка, снова волнение и падение в бездну. Очередная ночь, очередной сон, очередное утро.
2
Голова раскалывается. Тело стонет. Свет режет глаза. Всё так знакомо.
В ушах слышен тихий гул. Он едва уловим, но на фоне утренней тишины от него никуда не скрыться.
Присел на кушетку. Тяжело выдохнул, Стивен протёр глаза и поднял голову. Смотрит в окно. Та самая заря на короткий миг выглянула из-под плотно завесы облаков. Те медленным, но мощным движением скрыли её из виду.
По старой, металлически крыше понемногу забарабанил дождь. Спустя минуту он звенел во всю. Начался ливень. Засверкали молнии. Ленивые, продолжительные раскаты грома поставили точку над слышимым в момент пробуждения гулом в ушах.
Стивен встал, чтобы приоткрыть окно. Все наружные звуки в миг усилились, в помещение проник дождевой воздух, о выращенный ни одним десятком слоёв белой краски начали разбиваться холодные капли. На этот раз белое покрывалось дождевой водой.
На улице всё ещё была ночь. Только проблески далёкой, холодной зари начали разгораться над горизонтом, как плотные облака повернули время вспять. Ночь не намеренна отступить так быстро.
Жёлтый свет фонарей отражался в успевших набраться на старой дороге лужах. В них разбивались капли дождя. Капли дождя пролетали и у самых ламп давно устаревших, но всё ещё работающих фонарей. От их нагретых лампами корпусов поднимался едва уловимый пар. Отведённого ему времени хватало ровно на то, чтобы глядящий на него человек понимал, как скоротечна жизнь.
Вспышки молний разрушали тьму чем- то ещё более мрачным и пугающим. Этот непривычный, несущий опасность свет на короткие мгновения освещал все вокруг. Оглушительные трески пугали. Как близко били молнии!
В очередной вспышке Стивену показалось, что за его спиной кто — то есть. Он оставил разыгравшуюся стихию и повернулся всем телом в глубину палаты. Краткосрочный свет молнии давно отгорел. В темноте никого не видно.
Чувствуешь, да?
Да…
Очередной поток богатого синевой света очертил контур. Контур двигался и он уже скрывался в дверях.
Ничуть не напуганный Стивен соскочил с подоконника и вышел вслед за эфемерным явлением.
Старые уроки дали ему понять, что дальше двигаться не стоит. Парень увидел огромные крылья, что были раскинуть едва ли на весь коридор. За Ангелом следовал очередной человек, для которого в этом мире больше не осталось времени. Сегодня ночью он вдруг встал на ноги. Увидел своё тело лежащим на кушетке, он вспомнил о какой — то истории, по смыслу схожей с историей пара, рождающимся и исчезающим в мгновения ока. Сколько всего было, но, оглядываясь назад, он понял, что его жизнь едва — ли оказалась длиннее.
Стивен сделал шаг назад. Прикрыл дверь своей палаты, он включил ночной свет. Достал книгу. Открыл её. Повествование ждало его уже пару тройку часов.
Снова усевшись на подоконнике, парень начал чтение написанной им же главы.
Кто знает, что парень читал, но, как по — мне, страницы были чисты. Стивен глядел в книгу и вспоминал. Вот именно сейчас ему стоило бы взять ручку.
Возьми же её!
Сегодня утром Стивен понял, что все части механизма начали понемногу складываться. Шестеренки закрутились. Дело сдвинулось с места. Всё, что происходило с парнем было неспроста. Все события вели его в сегодняшний день, к этой книге.
Мозг вспоминал всё, что было по дороге в сегодня. Руки двигались так, будто бы их кто — то вёл. Бумага темнела, её смысл и важность набирала силу. Да, эта книга стало чем — то по — настоящему сильным и важным, просто необходимым!
Стивен писал быстро, безустанно. Ручка закончилась до того момента, как санитары начали утренний обход. Сегодня они увидели бодрого, даже слегка улыбающегося Стивена. Ответил ему такой же сдержанной, такой же искренней улыбкой, один из санитаров напомнил ему о том, что приёмы пищи ещё никто не отменял.
— Что это вчера была за голодовка, а, Стивен? Давай сегодня без этого. Не валяй дурака, ладно?
В ответ Стивен улыбнулся чуть шире и одобрительно качнул головой. Подмигнул парню, санитар продолжил обход.
В соседней палате пожелать доброго утра сегодня будет некому. Чьё — то время вчера закончилось. Последняя песчинка в его часах улеглась поверх всех часов, минут, вдохов и выдохов. Человеческая жизнь закончилась, так и не успев начаться. Ему было более пятидесяти лет, но жизни, как таковой
